Отсюда, от подножия высотных зданий, высокое октябрьское небо казалось еще выше и еще недоступнее. Россыпь звезд слабо угадывалась в этой бездне, забиваемая светом окон и неоновыми вывесками рекламы. Толпы людей сновали мимо, забегали шумными компаниями в многочисленные развлекательные заведения. Нарядные, веселые, беззаботные. Впрочем, он слишком хорошо знает этот город, чтобы поверить в эту сказочную картинку всеобщего счастья. Прогнившее насквозь место, населенное прогнившими людьми.
Темные глаза равнодушно оглядывают кипящий жизнью мегаполис. На первый взгляд за год здесь мало что изменилось, однако Куроро был слишком осторожен в суждениях, чтобы слепо верить первому впечатлению.  Налетевший из темного переулка ветер распахнул полы пиджака, скользнув холодными пальцами по ключицам и шее, растрепал темные пряди волос, закрывающие повязку, скрывающую лоб. Что ж, пора было заняться тем, ради чего он пришел - сбором информации. Ослабив узел галстука, Куроро сунул руки в карманы и непринужденно направился к бару, находящемуся на противоположной стороне улицы.
У входа его встретил широкоплечий высокий мужчина с лицом, не отягощенным отпечатком интеллекта. Безупречный дорогой костюм прозрачно намекал, что данный экземпляр принадлежит к какой-то мафиозной семье ибо клерки в это сомнительное заведение едва ли забредали хоть раз. Куроро повидал не мало таких громил, которых за глаза называют не иначе как "мясо", поэтому лишь мимолетно скользнул по человеку взглядом и вошел в здание.
Здесь царил полумрак. За столиками и барной стойкой устроились ранние посетители. Окинув взглядом помещение, Куроро привычно выбрал дальний столик, скрытый в тени пышной искусственной пальмы. Устроившись на своем месте с бокалом крепкого алкоголя, он затаился, словно паук в ожидании жертвы. Большинство из посетителей едва ли могли похвастаться какой-то особенной информацией, однако, умеющий слушать всегда сможет услышать в пьяном трепе "мяса" что-нибудь стоящее. Оставалось только дождаться пока основная масса народа методично доведет себя до состояния болтливых амеб. Что-что, а ждать Куроро умел.
Постепенно бар наполнялся людьми. От них пахло дорогим табаком, алкоголем и кровью. Внимательные темные глаза скользили по лицам, Люцифер вслушивался в гул голосов, ловя каждое слово. Скучно. Ничего стоящего. Молодой человек откинулся на спинку дивана, полностью скрываясь в тени пластикового растения и прикрывая глаза. Может он зря пришел?
"Самообман. Не думал, что я к нему склонен..." - с легким вздохом подумал лидер Паука.
Действительно, как глупо себя обманывать, маскировать истинные желания псевдопоиском информации. На самом деле Куроро и сам не мог понять, почему его так тянуло сюда, в Йоркшин. Именно спустя год после событий, разрушивших его жизнь. Еще один вздох, глаза снова оглядели бар и...
Взгляд останавливается на знакомой фигуре, осторожно, словно боясь спугнуть, скользит от светлой макушки по напряженной спине. Губы искривляет горькая усмешка. Уж не ирония ли судьбы такая встреча? Он едва успевает нырнуть в спасительную тень, едва поняв, что блондин оглядывается. Лишь доля секунды контакт глаз, а сердце уже пропускает удар, дыхание сбивается и Куроро ловит себя на мысли, что едва удерживается от того, чтобы расхохотаться в голос. Рука сжимает тонкую белоснежную ткань рубашки там, где бьется скованное сердце. О нет, он не имеет права упустить такой шанс.
На то, чтобы успокоиться уходит пара минут и Куроро покидает свое убежище, оставив на столе так и не тронутый стакан чего-то отвратительно-крепкого.
- Год прошел, - шепот блондина еле слышен, но даже этот едва слышный звук рождает в душе бурю.
Курапика склоняет голову, разглядывая барную стойку. Светлые волосы соскальзывают, обнажая кожу. Пальцы Куроро почти сводит от желания коснуться, провести указательным пальцем от основания затылка до ворота светлой рубашки, почувствовать биение жизни под тонкой кожей... чтобы быстро и почти бескровно вонзить тонкую спицу, прерывая существование этого человека. Однако вместо этого он отзывается эхом на слова блондина.
- Год прошел.
И замолкает, ожидая его реакции. Где-то на дне души плещется немой крик "ну же, убей меня! ты же этого так хочешь!". Впрочем, Куроро знает, что Курапика его не убьет, да и сам он едва ли желает прервать это молчаливое самоистязание блондина.

Куроро давно понял, что слова ранят куда больнее любого оружия, разъедая душу сомнениями, погружая разум в состояние безумства. Всего два слова и казалось мир Курапики рухнул в пропасть. Напряжение сковало пространство. Ему хватило сил медленно повернуться и посмотреть в глаза своему... врагу? Что-то подсказывало, что клокочущая, готовая излиться лавовым потоком ярость переродилась, трансформировалась в нечто другое, что угнездилось внутри сознания блондина и теперь в той же мере терзало его самого, как голодный зверь.
Люцифер пил эмоции Курапики, как пьянящий божественный напиток, впитывая всем своим существом недоверие, ощущение нереальности происходящего, горечь, которые все ярче вспыхивали во взгляде охотника. Охотник... пожалуй, это звучало сейчас издевательски. Практически бессильный Куроро жадно загонял свою добычу в ловушку слов и взглядов, которые порою куда красноречивее.
Глаза блондина начинают предательски краснеть. Лидер Пауков, откровенно говоря, никогда не понимал тех, кто коллекционировал части тел, однако сейчас с трудом сморгнул, не позволяя себе погрузиться на глубину кровавого омута чужого взгляда. Он лишь улыбается в ответ на вопрос Курапики.
"Неужели ты считаешь меня столь милосердным?" - мелькает мысль, когда Куроро устраивается рядом с парнем за барной стойкой.
Разум отстраненно отмечает, что со стороны их встреча выглядит вполне мирно. Куроро доброжелательно улыбается бармену, чуть щуря темные глаза и заказывает "то же, что и мой товарищ". Алкоголь ему не нужен, кровь и без того бурлит от адреналина. Лидер Паука не мешает Курапике рассматривать себя, покачивая в тонких пальцах бокал. Ему нравится то, как леденеет взгляд охотника, будто кожу царапают колючие снежинки. Пожалуй даже целая метель.
- Прости, - ехидная ухмылка едва касается губ и тут же скрывается. - Я был немного занят. Надеюсь ожидание не было очень мучительным.
Его ответ полон паучьего яда, разрушающего надежду Курапики на конфликт.
"Не надейся, что я дам тебе весомую причину для праведного возмездия. Я слишком хочу видеть как ты медленно сгораешь от желания убить и от собственных запретов. Что ты выберешь?"
Сейчас наложенный Курапикой запрет играл только на руку. У каждого есть свои слабости. Когда-то для блондина этой слабостью были друзья. Возможно и сейчас так. От былых привязанностей сложно избавиться. Куроро переводит взгляд на своего неожиданного собутыльника, придирчиво изучая его лицо. За этот год он изменился, на дне глаз то и дело мелькал отблеск какого-то мазохистского безумия, свойственного всем тем, кто жил лишь для одной цели - отомстить. Нет, безусловно месть вела парня и раньше, но тогда ее смягчали те мальчишки, так забавно стремящиеся разделить с ним его боль. Возможно друзья разошлись разными дорогами. Впрочем, какая разница? Сейчас Куроро видел еще одну слабость блондина. Он просто не может его убить. Остатки окровавленной морали не позволят лишить жизни беззащитного. Да и сам он едва ли определится чего хочет больше - убить ненавистного врага или умереть самому.
- Бред. Едва ли. Скорее судьба. Ты же веришь в судьбу? - очередная легкая усмешка.
Куроро не торопится, наслаждаясь этой игрой на грани жизни и смерти.

Тусклый свет стекает по светлым волосам собеседника, пряча в густую тень его глаза, рефлексом добавляя желтизны на светлую кожу щек. Куроро видит только его губы, чуть влажные от алкоголя, сжимающие стакан пальцы, кажется чуть больше усилий и хрупкое стекло лопнет, но даже этих мимолетных знаков хватает, чтобы уловить настроение Курапики. Люциферу начинает казаться, что они здесь совершенно одни, медленно и неотвратимо тонут в плотных клубах табачного дыма и воспоминаниях, мелькающих почти осязаемыми образами.
Год назад он так же искоса наблюдал за стоящим рядом охотником, скованный цепями, признавший свое поражение. Впрочем, собственное поражение и возможная смерть едва ли волновали его тогда, ведь Паук оставался жив. Обидный до боли просчет, стоивший жизни тем, кого он считал семьей.
"Что изменилось с того времени? Почему в тебе нет больше той уверенности в собственной правоте? Жалеешь, что не убил тогда?"
У него было достаточно времени, чтобы подумать. Сколько ночей он посвятил размышлениям, пожирая глазами бескрайний звездный небосвод и непроизвольно комкая одежду в области сердца. Чувство собственной беспомощности рождало гнев, холодом разливающийся по венам. Куроро не любил одиночество, хотя и не стремился никогда окружить себя чрезмерным количеством людей. Задумавшись, он почти упускает слова Курапики, уловив лишь последнюю фразу. Моргает, не в силах поверить, что не ослышался и, быть может впервые за все время их знакомства, смеется. Смех душит Куроро, рвется наружу пузырьками шампанского, будто собеседник только что сказал забавную шутку. Люцифер пытается сдержаться, вытирая выступившие слезы.
- Прости, это прозвучало так... так... - он просто не может подобрать слова для того, чтобы описать, продолжает улыбаться, щуря глаза, глядя на блондина и тут же, будто спохватившись добавляет. - Едва ли. Ты из тех людей, которые умоляют противника: "Сделай мне больно, иначе я не смогу тебя убить!"
Взгляд его на мгновение становится жестким и колючим, безжалостно раздирая слегка зарубцевавшиеся шрамы чужой души. Куроро намеренно бьет по больному, понимая, что особенно страшно для человека одержимого местью осознание собственной нерешительности.
- Попробуешь меня убить? Действительно думаешь, что сможешь освободиться?
Смерть давно перестала пугать. Из жизни и без того исчезло почти все: и привязанности, и долг, и желания. Разорваны все связи, кроме той цепи, которая, казалось незримо сковала его и Курапику, не позволяя жить и не давая шанса умереть. И Куроро не сводит взгляда с лица своего собеседника, упиваясь собственным ядом.
"Ты же понимаешь, что не сможешь окончить свои мучения вот так просто?" - думает лидер Пауков, будто Курапика умеет читать мысли.
Ему хочется увидеть вспышку гнева, попытку убить, ударить, да что угодно, потому что это будет значить только одно - он победил.
- Получится восхитительный реквием, - забывшись, шепчет Куроро, растягивая губы в мечтательной улыбке и не замечая как из уголка глаза, едва различимо блеснув, стекает слеза, тут же теряясь на бледной коже скул.

Куроро уже давно понял сколь нетривиальный соперник ему попался, отчасти это даже радовало, вносило разнообразие в изодранную потерями жизнь. Озадачивало одно - при всех своих талантах стратега и тактика, молодой охотник до сих пор не умел справиться со своими эмоциями. Люцифер почти физически ощущал его беспокойство, неуверенность, все то, что он давно похоронил в себе, еще в Метеоре, оставив за спиной не только опостылевший утопический мир, но и свои человеческие слабости. Почти все.
"Впрочем, для столь одержимого местью это довольно странно. Возможно я недооцениваю его умение лицемерить и сегодняшняя реакция вызвана лишь фактором неожиданности," - мысли, как всегда четкие и ясные, щелкают в голове, словно кнопки компьютера.
Люцифер ловит себя на мысли, что снова хотел бы увидеть как краснеют глаза собеседника, чтобы снова окунуться в это кровавое бездонное ничто, где на самом дне можно увидеть свое отражение, медленно растворяющееся в алой глубине. Потому что сейчас, как бы Курапика не старался все отрицать, они слишком похожи. И в глазах Куроро охотник так же может разглядеть себя, свои чувства и желания, все то, что им еще долго придется делить поровну.
- Заслужил ли я смерти? - лидер Паука не сводит испытующего взгляда с лица блондина. - Вероятно так считают многие, но едва ли ты имеешь большее право убить меня нежели другие.
Улыбка брюнета сочится едкой иронией, а взгляд буквально кричит: "Хочешь меня убить? Встань в очередь! " Это не блеф, скорее тонкая, едва различимая самоирония. Куроро даже невольно задумывается, а хватило бы места в этом заведении всем желающим его смерти. Пожалуй что нет. Он слишком желанная добыча для многих. И слишком недоступная. Впрочем, эта едва уловимая усмешка блондина, которую он старательно топит в последних глотках алкоголя, вселяет некую уверенность в том, что есть еще достойные охотники за головой Паука.
- Это лишь самообман и ты знаешь об этом лучше меня, - Куроро наблюдает, как медленно, словно змеиная кожа, сползает с собеседника прежнее оцепенение. - Ты не способен думать о живых, потому что все твои мысли отданы прошлому.
Люцифер сделал глоток виски, удержавшись от того, чтобы не поморщиться. Алкоголь огнем прокатился по пищеводу, согревая желудок и оставляя неожиданно приятное и мягкое вишневое послевкусие. Брюнет приподнял свой стакан на уровень глаз, разглядывая жидкость на свет. Блики играли на тонких гранях стекла, причудливо преломлялись жидкостью, создавая потрясающую картину. Сейчас он не особо задумывался над сказанным. Это шло откуда-то изнутри, от интуиции, которой Куроро доверял, поэтому, не давая Курапике опомниться, он вернул стакан на барную стойку и, склонившись ближе к блондину проговорил:
- о, не отрицай! Не отрицай то, что твоя жизнь проходит среди мертвецов! Даже в глазах друзей ты видишь тех, за кого так усердно пытаешься отомстить! Ты засыпаешь с мыслью о них и просыпаешься! Твоя жизнь это лишь калейдоскоп призраков, которые терзают тебя, требуя искупления! - голос Куроро был глух, пугающ, но в нем звучало столько страсти, будто говорил он не о Курапике, а о себе.
В темных глазах лидера Паука поднималось что-то темное, всепоглощающее. Такой взгляд видели не многие, а пережили его и вовсе единицы.
- Поэтому между нами нет различия, - по губам Люцифера скользнула немного растерянная улыбка, так не вяжущаяся с его словами и плескавшейся во взгляде тьмой.