Аэропорт Парижа встретил его пестрящей толпой встречающих и провожающих. То тут, то там, мелькает английский, но в основном лягушатники, булькающие на языке любви, иногда даже знойные итальянцы, речь которых больше походила на ругань, даже при спокойном тоне разговора. Акомиш свернул поближе к стенке, чтоб не оказаться забитым насмерть в никогда не останавливающемся потоке людей, и проверил карманы на наличие всех своих скромных пожитков, которые он захватил с собой. Паспорт, немного деньжат, и хватит, как для туриста, который путешествует на одном добром слове и под влиянием импульса. Где проводники не пропадали.
Название аэропорта, куда он прибыл, Делсин не запомнил, как ни старался, а следовало бы знать, откуда его увезут в кутузку за нелегальное пересечение границы чужого государства. Когда он забирал билет, взятый на его, черт подери, имя, с документами с его, мать его, лицом, он не думал о вероятности, что ему влетит. Он переживал об этом, когда летел на «большой железной птице», может даже больше переживал что грохнется сначала где-то над Нью-Йорком, или потом в океан, потому что опыта пользования американскими воздушными линиями у него никогда не было. Когда дикая дичь, попавшая даже в турбулентность, совершила посадку, он совсем подсел на измену. Хотя, что с ним сделают, депортируют обратно? Это будет самый долгий поход за настоящим французским багетом, в таком случае. Делсин вздохнул, вернувшись в сегодняшнее утро, находясь в сегодняшнем вечере, подумал, что это и правда походит на вылазку, под предлогом острой потребности схавать что-то заморское. Такого он еще не проворачивал. Точнее, тут приложил руку не только он, в большей мере собрат по худи, которого он не наблюдал с табличкой «американцы говорят «что?»». Делсин высматривает бармена. Чтоб найти одного, нужно мыслить как он, и недолго думая акомиш двинулся к бару. Если его не подводит чуйка, в здоровенном терминале их будет как минимум несколько. Начнет Роу с самого очевидного и близкого варианта.

Серьезно, что могло пойти не так, когда в самую рань его телефон начал разрываться прямо у него под ухом. Сначала Делсин смахнул его, как назойливого жука, вниз, но когда тот, вместо того чтоб от удара об пол сдохнуть, начал выплясывать ламбаду, он понял что это знак свыше. Нашарил его, сонно выслушал тираду, которая дошла до него как до утки, скрещенной с жирафом. Куда? Что? Я не завтракал… Роу свалился с кровати, как было, в домашних штанах, выскочил к почтовому ящику у резервации, оценив прохладу бетона поутру босыми пятками, и не веря своим глазам, достал из него пакет.
– Нихера у тебя шутки, – от прежней сонливости не осталось и следа, когда он достал из прямоугольника документы, а когда открыл их и вовсе вздрогнул. – Я в деле.
Осталось только объяснить Бетти, куда он снова собрался пропасть на несколько суток. Но та, кажется, уже смирилась, что проще схватить за хвост комету, чем нерадивого акомиша. Делсину было не страшно оставлять ее саму, она активно шла на поправку после того самого инцидента, и все что было, осталось лишь воспоминанием для них. Все, кроме того, что Делсин искрит как оголенный провод и время от времени спасает людей. Надо было бы поговорить с Дезмондом на этот счет. Как-нибудь. Делсин насвистывая что-то, что казалось ему французским мотивом, а на деле было недавно услышанной попсовой песней по радио, ушел в дом, собирая свой маленький стартер пак юного путешественника.

Делсин еще раз похвалил себя за смекалку, когда увидел хорошо знакомую спину, обращенную к нему от барной стойки. Нет, он сначала узнал худи, а потом понял, что эта худи принадлежит только одному челу с такой спиной. Черт, ему должны выписать премию и значок. Роу подходит и толкает его в плечо, единственно верный способ сказать привет быстрее, чем в голове сформируются слова. Рука сама тянется к капюшону, пальцы поддевают ткань и бесцеремонно стягивают его, и Делсин лыбится в затылок Дезмонда. Он падает рядом на сидение, облокачивается локтями о столешницу, косится на друга.
– Признайся, ты меня на свидание позвал?
Париж, лямур, тужур, абажур все дела.